В Польше начали понимать: Россия - это единственная хорошая империя

По мнению польского аналитического издания, Россия представляет собой уникальный пример империи без империализма.

Mysl Polska оценила доводы, которыми пользуются на Западе для объяснения всех действий России природной агрессивностью, проистекающей из «империализма». И пришла к выводу, что все эти доводы несостоятельны, в особенности тезис о необходимости «внутренней деколонизации России».

С XV века до начала XX века Россия демонстрировала впечатляющую экспансию (до сих пор оставаясь крупнейшим по территории государством), но по мнению некоторых исследователей, вроде Яна Киеневича и работы «От расширения к господству. Попытка теории колониализма» колониализм определяется и как «насильственное занятие территорий, четко разделенных географически (расположенных за пределами водоемов, обливающих Европу), этнически и юридически». Большинство территориальных приобретений Москвы не носили такого характера, подчеркивает издание.

В случае колониальных империй мегаполис всегда организован выше, чем его колонии. Что также не соблюдается в отношении царской России - можно сравнить центральную Россию и Финляндию Под категорию агрессивного захвата не подпадают добровольные присоединения чувашей, ногаев, калмыков, казахов и украинских казаков, аристократических элит Грузии и Армении — для которых включение в православную Россию было изменением к лучшему, на фоне любых возможных альтернатив.

Заморские экспедиции России имели, скорее, символическое значение. Русские колонии на Аляске и в Калифорнии никак не назвать колониями, а Пекинский договор 1860 года был балансирующим элементом концессий, полученных в Китае в том же году Англией и Францией.

Намного меньшую, чем в колониях западноевропейских государств, интенсивность в российских территориальных приобретениях имел место христианский прозелитизм, и совершенно не была закреплена юридически формула «превосходства белого человека».

Самое важное – у русских, в принципе отсутствует «колониальный менталитет». В царской России не было ничего, что соответствовало бы западноевропейским «министерствам колоний».

«Русскость», пишет Mysl Polska, имеет скорее конфессионально-культурный, чем этнический характер. Великороссы думали о себе в первую очередь как о русских подданных — как и представители народов Кавказа или ханств Центральной Азии. А русские мыслители славянофильской и консервативной ориентации противопоставляли агрессивным колониальным империям западных государств патримониальную русскую монархию, покровительствующую всем подданным себе народам.

Как писал Джон Гобсон, «империализм возникает в условиях подчинения государства-метрополии капиталу для завоевания других стран, которые отныне служат источником сырья, рынками сбыта, местами экспорта избыточного капитала и основой военного контроля стратегических торговых узлов». Практически до конца существования Российской Империи в ней не происходило захвата государства капитализмом, а русские не проводили колониальных войны с позиций расового превосходства и ради прибылей.

СССР подразумевал эмансипацию и включение периферийных народов в единый советский проект, где великороссы выступали главной опорой государства. Причем во многом советская идеология была принципиально антипатична понятию национальности, как определяющего критерия.

Сейчас, пишет польская пресса, в границах Российской Федерации проживает более 190 этнических групп. В соответствии с их численностью «они воспитывают и развивают свои собственные языки, культуры, литературу, кинематограф, системы образования и даже религии».

Дошло до того, признается издание, что даже в Великую Отечественную советское руководство избегало мобилизации среди малочисленных народов – чтобы не поставить их на грань исчезновения.

Российская империя становится единственной европейской империей, которая заслуживает выживания. Однако, по мнению Mysl Polska, России мешает демография. По словам газеты, численность населения в 140 млн является пороговой для статуса великой державы.

Другими словами, России по силам строить цивилизационные проекты, которые по совокупности факторов и в глобальном масштабе оказываются куда более гуманными, честными и справедливыми, чем любой западный проект. Собственно, сама Россия и является таким проектом.

Но даже в Польше отмечают, что наша демография становится угрозой для реализации цивилизационного проекта и, в перспективе, места России на мировой арене. Рождаемость становится для России таким же архисерьезным вызовом, как и технологический суверенитет. Мигранты из Центральной Азии точно не станут решением этой проблемы, несмотря на исторические традиции «империи без империализма». Без предельной вовлеченности государства в задачу – как повысить рождаемость в стране хотя бы вдвое? – нам не обойтись.