Жизнь
16:51, 19 сентябрь 2021
1 887
0

Как боролись с «русофобией» при царях… Удалите больной зуб!...

{short-story limit="840"}
Как боролись с «русофобией» при царях… Удалите больной зуб!...

Так сказала императрица Екатерина II Великая, когда её допекли постоянные жалобы чиновников на наглое поведение польской шляхты. В землях Правобережной Украины и других частях Речи Посполитой, которые отошли Российской Империи после её раздела. Фаворит любвеобильной немки Валериан Зубов после восстания 1794-го года предложил решить вопрос просто. Депортировать тысячи гонористых панов из мятежных губерний, заселить ими Новороссию. Дав статус «военных поселенцев», но в казачье сословие не переводить. Пока не охолонут, родимые…

Опубликовано Блог Исторические напёрстки

Проект обсуждался серьёзно, был признан перспективным. Огромные территории юга России безлюдны, требовали большого количества колонистов. Край нуждался в работниках для освоения и развития. А вот заманить туда переселенцев европейского происхождения и христианской культуры… удавалось с трудом. Даже многочисленные льготы не привлекали. Поэтому массовая высылка «недобровольных» поляков, расселение их по огромным площадям (под недобрым взором казачества) — виделись в Санкт-Петербурге очень изящным решением.

 


Но великая императрица не успела подписать соответствующий Указ, а пришедший на смену Павел I стал тщательно избавляться от любого наследия матушки, полезного и не очень. От проекта депортации польской шляхты отказался. Но вопрос из повестки дня не исчез, правительства не раз брались за якобы официальное рассмотрения. Больше для вида, запугивая нелояльных шляхтичей. Лишь 25 марта 1832 года Комитет министров Российской империи одобрил наброски проекта о переселении мятежных поляков из Волынской губернии — на Кавказ. Решив творчески переработать весь предыдущий царский и имперский опыт, когда зачищали присоединяемые земли от «враждебного контингента».

Обуза или ресурс?

Но с шляхтой было тяжелее всего. Во-первых, её было слишком много. Правобережье Днепра (на момент присоединения) могло похвастать самой высокой плотностью «аристократов» на душу населения, каждый десятый заявлял о своих дворянских притязаниях. Не имея подтверждённых родословных, родовой земли, даже гроша за душой. Но основная масса гонористых оборванцев становилась питательным бульоном для всех антирусских выступлений и восстаний.

Сначала со шляхтой боролись путём численного сокращения.Создавая специальные губернские комитеты, где необходимо было подтвердить документально факт наличия дворянства. Само собой, туда обращались единицы. Желая начать нормальную жизнь, получить службу в структурах Российской Империи. Остальная часть шляхтичей предпочитала службу наёмниками где угодно, была крайне мобильна, на учёт становиться считала ниже своего высокого достоинства. Был выпущен специальный Указ (19 октября 1831 г.), посвящённый как раз вопросу сокращения численности шляхты. Правительство Империи обосновывало свои подозрения в отношении этого разудалого сословия:
«люди сии по недостатку оседлости и собственности и по образу жизни многих из них наиболее склонны были к восстанию и к преступным действиям против законной власти».
Этот суровый документ появился после восстания 1830 года, которое серьёзно обострило противоречия старой аристократии Российской империи с вновь прибывшими из Речи Посполитой. Нужно было что-то срочно предпринимать, Николай I был в ярости. Требовал навсегда покончить с русофобской и националистической фрондой внутри государства, шедшей на прямой сговор с внешними врагами страны.

Помимо лишения бунтовщиков шляхетского достоинства, царские власти извлекают из-под сукна наработки Зубова с примечаниями Екатерины II о высылке. Решаются расселить «русофобский элемент». Вопрос… куда? Задача нелегкая. Необходимо отправить беспокойных поляков туда, где они не смогут влиять на общественно-политическую обстановку «малой родины». Но разбрасываться дорогим ресурсом образованных, прошедших военную подготовку людей — тоже не хотелось. Важно, чтобы нездоровая энергия шляхты была направлена в нужное государству русло. Так возникла идея «окультуривать» дикие и неразвитые уголки империи, согласно европейскому богатому опыту.

Разные государства сталкивались с такой проблемой, даже в XIX веке ценный ресурс (пусть даже нелояльный) носителей европейской культуры старались «утилизировать» рационально, с пользой для экономики и политики. Англия отправляла внушительное, вечно недовольное и бунташное ирландское население в армию, ставила к фабричным станкам и заполняла угольные шахты. Замеченных в активных политических амбициях собственных аристократов — рассовывали по многочисленным колониям. Америка импортировала в массовом порядке нищих эмигрантов из Шотландии, Ирландии и Восточной Европы на протяжении всего XIX века. Австрия раскидывала свою буйную аристократию по границам, стравливая народы друг с другом циничной системой «сдержек-противовесов». Поэтому, выбор России в решении проблемы нелояльного «польского элемента» не был революционным. Применение шляхты Правобережной Украины нашли… на Кавказе.

Не жалеть!

Сначала была попытка распределить бунтарей по казачьим Войскам «на перевоспитание». Но все наказные атаманы резко выступили против. На генетическом уровне ненависть к панам была запредельной. К честному труду свободных земледельцев гордая шляхта тоже была не приучена. Вопрос бескрайних сибирских просторов дискутировался, часть особо опасных бунтовщиков туда отправили. Для остальных просто не было достаточно места и дела… к которому можно пристроить.



А вот усилить поселения европейскими военными колонистами-христианами на Кавказе — это самое то. Мятежников из числа польских офицеров, восставших в 1830 году, первым делом направили именно туда. С прозрачным намеком барону Розену, генералам Вельяминову и Панкратьеву: пора сложить польские буйные головушки за русского царя, бережно сохраняя собственный офицерский корпус. Чем и занялись с большим энтузиазмом. В период 1831-1843 годов одних только солдат-поляков из числа мятежников в регионе оказалось свыше 10 тысяч человек, численность Кавказской армии постоянно пополнялась целыми ротами из высылаемых заговорщиков. Жандармы получили недвусмысленное распоряжение, Особый Корпус целое десятилетие тщательно выпалывал шляхтецкую крамолу из западных губерний.

Но сначала возникли немалые проблемы. Головная боль командиров регулярных частей на Кавказе в 1831-1834 годах усиливалась с каждым маршевым пополнением. Дезертиры-поляки стали неприятной визитной карточкой этого периода войны. В первую очередь к горцам и туркам бежала лишённая дворянского достоинства шляхта. Вторым полноводным потоком устремлялись пониженные в воинском звании. Так, бывший унтер-офицер и будущий ставропольский статистик Иосиф Бентковский стал в Кавказкой армии рядовым. Сотни таких же поляков особенно остро переживали именно этот момент, умаление их воинского достоинства. А не факт высылки. Точных цифр по кавказским полякам-дезертирам нет, командиры этот позорный факт всегда тщательно скрывали от вышестоящего начальства. Предпочитая беглецов заносить в графу «умер от болезни».

Хотя что-то становилось известно, когда случались массовые переходы. Из ставропольского гарнизона в 1833 году перебежало 90 поляков. А в 1834 году генерал Марцелин Ольшевский (сам польский дворянин из Каменец-Подольской губернии) писал в отчёте: во время очередной экспедиции в горы из его бригады дезертировало (с оружием в руках) «множество военнослужащих-поляков». Тем самым сорвав планы по обустройству кордонной линии возле Геленджика.

То есть, искореняя одну проблему (в западных губерниях), — русские получили другую, на южном направлении. Бежавшие поляки часто были квалифицированными военными специалистами, с большим опытом ведения настоящей европейской войны. Как заметил в письме от 1837 года барон Розен: шляхтичи-дезертиры быстро сделали тактику горцев очень изобретательной и богатой. Даже научив в Закубанье некоторые отряды залповому огню, работе со штыком, искусному маневру артиллерийским огнём.
Благом для Кавказкой армии было, что надолго среди горцев поляки не задерживались. Отправляясь, при первой возможности, в Османскую империю или Персию. Там были довольно влиятельные диаспоры политэмигрантов из Речи Посполитой. Они даже смогли оставить след в истории этих стран.

Несмотря на статистическое преимущество бывших шляхтичей среди дезертиров, численностью они во много раз уступили другим польским офицерам и рядовым, которыё с честью отслужили в русской армии. В донесения командующих эпохи Кавказской войны часто звучала похвала в их адрес. Некоторые полковники и генералы даже рисковали карьерой. Лично хлопотали о наградах и прощении перед императором Николаем I, который при слове «поляки» начинал багроветь и материться.

К сожалению, царские стереотипы и предубеждения не удалось изменить, даже геройских «высланных» всячески затирали по службе, обижали в наградах и званиях. А русские командиры, прекрасно зная о склонности поляков к дезертирству… всегда просили именно их в пополнения. Те имели хоть какое-то образование. Всегда — превосходную воинскую выучку. В отличии от замордованных унтерами русских рекрутов. Даже казаки в 40-ых годах XIX века стали донимать петициями войсковое начальство, прося принять в сословие некоторых «лихих панов». Гарантируя их политическую благонадёжность. Кавказская война, несмотря на романтику произведений Лермонтова… была сущим чистилищем. Жестокая, беспощадная и колониальная мясорубка с партизанщиной, огромными потерями от болезней. По общему итогу шляхтичи достойно вынесли эти тяготы. Правда, породив новое социальное явление, которое скоро стало новой головной болью царских правительств. Честно отслужив и выйдя в отставку — поляки устремлялись за границу, пополняли разнообразные революционные движения.

На перевоспитание!

С гражданскими поселенцами Кавказа ситуация долго буксовала. Царский двор Николая I требовал массовых депортаций бывшей шляхты с территории Правобережной Украины в приказном порядке. Ничего не получалось, дело всячески тормозили и волокитили губернаторы. Не желавшие рисковать карьерой, вполне справедливо опасаясь новых восстаний и бунтов. Депортация превратилась в вялотекущую миграцию. Лишение десятков тысяч поляков шляхетского достоинства и ненависть к ним сельского православного населения Малороссии… всё-таки процесс запустило. Когда новые повинности и налоги указали гордым панам — вы теперь именно то сословие, которым привыкли помыкать.

Отчасти, шляхтичи виноваты сами. Долгое время отказываясь подтверждать свое дворянство, самостоятельно искать государственной или военной службы в новом государстве. С презрением от неё отказываясь, когда предлагали. Теперь оказалось, что пригодная для земледелия «Украина» уже поделена, в казачьи земли хода нет. Одна дорожка… на Кавказ. Тем более там наладили хоть какое-то внятное администрирование. Разрешили полякам жить собственными этническими общинами, поощряли переселенцев деньгами и земельными наделами. Исход шляхетских семейств начался… Точных цифр нет, государственные архивы погибли в вихрях революций ХХ века. Польские историки говорят о «десятках тысяч насильно высланных семей». Российские историки в этот раздел носа не кажут, но по ряду косвенных признаков можно говорить… да, немало польских колонистов появилось в конце 1830-ых годов. Частенько попадали в донесения и реляции гражданских, казачьих, военных администраций.

Польские общины немедленно, едва прибыв на Кавказ, продемонстрировали свой любимый… полонез на граблях. В замиренных землях умудрялись находить конфликты с горцами. Посчитав себя «новой аристократией», белыми людьми. Ниспосланными для несения идей европских ценностей в дикие земли абреков. Жизнь немедленно внесла свои коррективы. Даже ассимилированное долгой притиркой с казаками горское население вспомнило древние обычаи разбоя и похищения людей. Потери новых польских колоний стали исчисляться сотнями угнанных и пропавших. Шляхтичи, особенно после возвращения уволенных по ранению из Кавказкой армии соотечественников, очень быстро свой гонор умерили. Встав на путь «исправления» и сотрудничества с администрацией края и казаками. Волей-неволей заняв про-правительственную позицию всего колониального населения. Уже к началу 1840-ых мирно уживаясь с горскими, русскими, немецкими, еврейскими и казачьими соседями.

Во глубине сибирских руд

Кавказ тогда стал классическим фронтиром Российской империи, нашим «Диким Западом», по аналогии с американским. Та же общая неустроенность, высокий градус насилия в повседневной жизни, трудности налаживания быта и экономики… Но жить было можно в столь неплохом климате. Подальше от начальства и жандармов. Хотя свободу нравов горцы контролировали строго. Совсем другое дело — Сибирь. Тоже фронтир Империи в XIX веке. Только аналогии с американскими прериями и колонизируемым Кавказом тут неуместны. Это была другая планета для поселенцев из европейской части, негостеприимная и недружественная к представителям человеческого вида. Участники восстания 1830 года тоже туда угодили, самыми первыми высылками. С удивлением обнаружив — не так страшен чёрт, как его революционеры малюют. Что они не первые шляхтичи, депортированные под надзор здешних прокуроров-медведей. В конце XVIII века сюда направили несколько тысяч участников восстания Костюшко, почти 20 тысяч человек пополнили население Сибири. Неплохо устроившись.

Позднее, после восстания 1863 года, ещё 17 тысяч польских ссыльных стали осваивать сибирские города. Но в 30-е и 40-ые годы XIX века сюда этапировали «сливки» бывшей Речи Посполитой. Несколько сотен высокопоставленных заговорщиков-шляхтичей. Которых с нетерпением ждали местные чиновники, интригуя промеж себя… за почти каждого ссыльного поляка. Во-первых, регион был «дикой пустыней», где катастрофически не хватало образованных и культурных людей (первый университет за Уралом открылся только в конце 1880-х). Местная интеллектуальная жизнь едва теплилась, поэтому любые грамотные, даже невольные гости — считались даром небес. А по России и Европам ходили шутки, как поляки… учили сибирских медведей полонезу и мазуркам. Это почти чистая правда, первый оркестровый концерт в Кяхте провели именно ссыльные шляхтичи из наполеоновской армии.

После восстания Костюшко и 1830-го высланные поляки очень серьёзно подняли общий уровень культуры и образованности в сибирских городах. Даже во времена более поздние, после распространения образования в империи — выделялись среди местного населения. В 1908 году в Западной Сибири процент грамотности среди католиков (на 95% — этнические поляки) составлял высокие 40%. Да, меньше чем среди немцев-лютеран (те показывали 70% грамотности), но на фоне 10% грамотных православных — показатель серьёзный.

Причём так оказалось, что именно шляхтичи заполнили вакансии врачей, фельдшеров, ветеринаров и (особенно) домашних учителей. В отличии от прочих колонистов, свободных земледельцев и освободившихся каторжан, стали организовывать крупные ремесленные артели. Их охотно зазывали русские купцы, назначая управляющими в сферу торговли и промышленного производства. Именно в этом особенно нуждался рынок труда Сибири. Жандармы в весёлом недоумении докладывали начальству: ссыльные поляки приглашают своих соотечественников из западных губерний добровольно ехать в Сибирь. Чтобы устроить выгодные брачные партии с дочками богатых деревенских старост, купцов, промышленников, военных и чиновников. Особенно удачно могли жениться врачи.

Выводы…

Парадокс, но заснеженная Сибирь оказалась для многих поляков куда лучшим жизненным исходом, нежели кавказская депортация или солдатчина. За Урал-Камнем не было даже тени полицейского надзора, власти безалаберно следили за ссыльными. Тяжёлый климат, огромные расстояния между населенными пунктами (из Томска в Омск при большой погодной удаче можно было доехать лишь за неделю) были лучшими тюремщиками. Вести подрывную деятельность поляки не могли даже в принципе. Каждый человек был на виду, мышление свободного русского или туземного населения — инертно к непонятным националистическим или либеральным идеям. Так что волей-неволей шляхтичам пришлось создавать для себя приемлемые условия жизни в изоляции.

Игры в политику заканчивались, не успев начаться. Житомирский ксендз Валериан Громадский первые годы сибирской ссылки пытался создать тайную организацию из шляхтичей, думая взбунтовать бывших каторжан. В итоге (после душевной беседы в конюшне с инородцами-казаками) ему пришлось заниматься благотворительностью, до конца жизни ездить по таёжным поселкам, обучая детишек грамоте и счёту. Другие высокопоставленные мятежники получали шанс на построение новой карьеры в Сибири. Некоторые даже становились директорами гимназий, народных школ и больниц, библиотек. Земскими и губернскими заседателями. Многие разбогатели, оставив сибирским городам немало архитектурных шедевров купеческой и религиозной застройки.

Каким был этот целенаправленный опыт применения русскими властями методики устранения крайне нелояльного элемента? Отличный, по большому счёту. Польские ссыльные и «недобровольные добровольцы» были поставлены в жёсткие условия. Не могли причинить государству того вреда, который разрушил Речь Посполитую, погрузил в хаос и резню западные губернии. Русофобия продуктивно работала… на Россию. Вынуждённо воспроизводила привычные европейские стандарты культуры и быта в местах, незнакомых с такими достижениями. Именно после 1830-го общий невысокий уровень развития сибирских территорий пошёл уверенно в гору. Так что вклад шляхтичей можно считать очень весомым в освоении Востока империи. Во всяком случае — заслуживающим внимания. Куда до них неимоверно распиаренным декабристам…

Очень полезный инструмент внутренней политики был, очень жаль… незаслуженно позабытый. «Люди — это наше главное богатство!» Даже если негодные и подлые, желающие зла своей стране. Главное, найти пустынную географическую точку для таких. А пользу начнут приносить вынужденно и немедля. Самостоятельно и изобретательно устраивая собственную жизнь. Эх, сколько сегодня у нас «талантов» пропадает в стране. Могли бы немало регионов осваивать, будучи определёнными в подходящее место…
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)
Читайте также:
{related-news}
Другие материалы рубрики: